Лидия Остаповна и ее наука

Наше общение с Лидией Остаповной началось году в восемьдесят шестом или восемьдесят седьмом и продолжалось около пяти лет – общение очень плотное, иногда – ежедневное, реже – ежемесячное. Было это, как правило, так: я приходил из школы домой и звонил ей в редакцию: «Лидия Остаповна, добрый день! Я к Вам зайду?». В ответ слышался хорошо знакомый, неторопливый и всегда мягкий и приветливый голос: «Конечно, заходи! Потеряла тебя уже – вторую неделю глаз не кажешь». Вторую неделю? Быть не может! Ну, тогда – руки в ноги и бегом в редакцию!

Бежать мне до редакции недалеко – минут десять или пятнадцать. Вышел из дома, пробежал через площадь с Лениным, вышел на тротуарчик – и вот она, редакция. Редакция – это праздник, это – именины сердца. Потому что там – всё всерьёз и по-настоящему: настоящие люди, которые делают настоящую важную работу, на столе у них стоят самые настоящие печатные машинки и телефоны, а пахнет там, сразу за входной дверью на первом ещё этаже, почти так же, как пахнет от свежего номера газеты, которую приносит и кладёт в почтовый ящик почтальонка тётя Лида Кишова – пахнет новостями и «последними известиями».

На первом этаже – типография, я там был однажды и был буквально поражён всем, что я там увидел. Вот где работают волшебники-то, а совсем не за кудыкиной горой и не в сказочном лесу! Если бы не мечта стать военным или шпионом, обязательно пришёл бы сюда работать – стоял бы тоже вот за таким волшебным станком и вдыхал этот чудесный запах типографской краски. Вот счастливые-то те, кто делает это просто так и ежедневно! Но мне сегодня не сюда, не в типографию, – мне на второй этаж, в редакцию.

Одна дверь, потом другая, потом лестница и коридор со множеством дверей, и на каждой – табличка с названиями, от которых замирает дух и, кажется, всё в тебе так и вытягивается по струнке, как солдат по команде «смирно». «Ответственный секретарь». «Фотолаборатория». «Отдел сельского хозяйства». «Отдел партийной жизни». «Отдел радиовещания». «Заместитель главного редактора». «Главный…» – о нет, тут мне и тянуться-то больше нечем, во мне и так всё уже вытянулось, а поэтому – повернём-ка мы пока направо, туда, где нас ждут и где всегда нам рады – в наш «Отдел писем», к «потерявшей нас» Лидии Остаповне.

Отдел писем – крохотный кабинетик, два метра в длину, два или чуть меньше в ширину. Хотя где у него длина, где ширина – этого не знает никто и даже, наверное, она, Лидия Остаповна. Зато Лидия Остаповна очень твёрдо знает, что хорошо пишет только тот, кто пишет постоянно – не от случая к случаю и не когда придётся, а день за днём и месяц за месяцем. А на школярские отговорки про «исписаться» она реагирует философски: «Это кто тебе такие сказки рассказывает? Скажи ему, что вот Беспалова сколько ни пишет, а до сих пор не исписалась». В скобках замечу, что большие и маленькие статьи и статеечки Лидии Остаповны и в самом деле появлялись в эти годы едва ли не в каждом номере – подписанные то её собственной фамилией, то псевдонимами «Л. Остапенко» и «Л. Карпенко», которые задействовались для того, чтобы в глаза читателю не слишком бросалось то обстоятельство, что часто вся полоса была написана одним и тем же человеком. Очень мне хочется надеяться, что когда-нибудь придёт тот самый благодарный читатель из будущего, который поднимет старые вороха газет и, выбрав из них лучшие публикации Лидии Остаповны и её коллег – Ю. Ф. Зайцева, В. Е. Тулупова, Л. П. Долговой, А. Я. Беспалова, О. В. Штопорова и других, сделает из этих публикаций книгу к какому-нибудь юбилею района – уверен, что цены не будет этой книге!

Ну, а мы тем временем вернёмся в наш отдел писем, где за столом с печатной машинкой и телефоном (и сейчас, через тридцать с лишним лет (!), я помню его номер – 21-5-52), за пару часов до конца рабочего дня сидит уставшая, но всё такая же спокойно-дружелюбная Лидия Остаповна: «Ну что, время-то у тебя есть? Может, сходим к кому-нибудь, поговорим?».

Сходим? С удовольствием! Идти «к кому-нибудь» с Лидией Остаповной – с преогромным удовольствием. И вот Лидия Остаповна уже поднимает трубку телефона и говорит: «Мария Ивановна? Ну, здравствуй, здравствуй! Это Беспалова. В гости-то пустишь? Сейчас приду, сейчас. И не одна приду – с молодым человеком. Вот всё тебе расскажи! Придём – увидишь. Ну, мы выходим?».

И вот мы, в самом деле, выходим, а минут через двадцать уже обметаем с обуви снег у Марии Ивановны или у Фёдора Васильевича, или у Ивана Петровича, или у Клавдии Васильевны, или… Сколько прошла со мной дворов и домов Лидия Остаповна – этого ни в сказке сказать, ни пером описать: сказка кончится, а перо затупится. И не просто прошла, совсем не просто. Потому что выглядело это так: «тот самый Миша Перепёлкин» («наверное, читали заметки-то его? Ну, вот это он и есть») послушно сидел где-нибудь на стульчике, положив на колени записную книжечку или нажав на кнопочку «запись» в магнитофоне, а Лидия Остаповна задавала вопросы, расспрашивала, расстилала вместе с собеседником всю его долгую и непростую жизнь и судьбу – расстилала, как скатерть, расправляла морщинки и сборочки, и – тихонько учила «того самого Мишу»: «А ты это понял? Ну так уточни пусть тебе объяснят поподробнее».

Миша учился – не сразу, далеко не сразу. Встреча за встречей и один чай с пирожками за другим – учился задавать вопросы, учился вникать и уточнять, слушать, понимать, думать. Потом приходил домой и садился за стол, брал в руки ручку, клал перед собой тетрадный листок. С чего начать, как выстроить сюжет, о чём надо рассказать обязательно, а про что можно и промолчать? Буковки цеплялись друг за дружку, вытягивались сначала в коротенькие строчки, потом строчек становилось всё больше, и из каждой начинали звучать чьи-то голоса, интонации, смех…

- А ты зачем пишешь «мы пошли», «мы увидели»? – спросила меня как-то Лидия Остаповна, прочитав мою очередную заметку про встречу с нашей новой Марией Ивановной.

- Ну а как же, мы же с Вами вдвоём у неё были…

- Я – не в счёт, я же так, за компанию, хожу. Ты в следующий раз от себя пиши, договорились?

Хорошо, Лидия Остаповна, договорились. Конечно, договорились, – буду писать от себя. Хотя если уж на чистоту, то за компанию долго ходил именно я, не умевший ни говорить с людьми, ни задавать им вопросы, ни писать тексты. Но Лидия Остаповна давала мне фору – и отказаться от такой форы не было ни сил, ни характера.

Как-то пару лет назад я перечитал свои тексты, опубликованные в районной газете в восьмидесятых и в начале девяностых: писать я, конечно, не умел и делал это, если честно сказать, очень неважнецки, но при этом в этих самых текстах и заметках, появившихся на свет благодаря Лидии Остаповне, просто уйма ценнейшего фактического материала! Уйма! А иногда между строчек и буковок вдруг появляется живой человек, от которого, может быть, и осталась-то только вот эта мимолётная улыбка или интонация между тех моих строчек, написанных под мудрым и чутким присмотром самого моего первого наставника в деле человековедения.

А ещё Лидия Остаповна учила и научила меня исправлять ошибки – и не только орфографические. Ошибки в профессии журналиста, человека пишущего, увы, случаются, и избежать их не удавалось, наверное, ещё никому. Другое дело, что от ошибок можно прятаться и делать вид, что ты не причём, а можно – признавать их и расти, делая ту самую, не очень просто дающуюся, работу над ошибками. Вот этой работе над ошибками и учила меня Лидия Остаповна, когда недопоняв или недораспросив героев одной из своих заметок, я уменьшил количество их сыновей с пяти до двух. «Понимаешь, если тебе рассказали про двоих, это ещё не значит, что нет других… А представь, как обидно эти другим будет читать твою заметку, в которой их как бы вынесли за скобки. Ты позвони, извинись, мол, так и так». Ох, как нелегко мне было тогда поднять телефонную трубку – и как же я рад, что научился тогда это делать!

Научила меня Лидия Остаповна и тому, что журналистика – это не писать про всё подряд. «Ты же не арбузы продаёшь – здесь надо подумать, десять раз отмерить, а уже потом бросаться в бой, понимаешь? Десять раз отмерить, а уже потом резать правду, за которую готов отвечать». Таких разговоров было у нас не очень много, но они были, и эти разговоры учили меня профессии глубже и основательнее, чем сто тысяч учебников.

Когда подошёл к концу мой предпоследний в школе десятый класс, усилиями Лидии Остаповны я был принят на работу в ту самую редакцию той самой районной газеты, с которой до сих пор сотрудничал внештатно. Тогда я этого, разумеется, не понимал, считая, что всё это вызвано какими-то моими успехами и заслугами: молодость сосредоточена на себе и наивно-расточительна. Разумеется, дело было ни в каких-то успехах и заслугах, а только и исключительно в её желании помочь определиться, помочь встать на ноги. С этого лета и летней работы в редакции я уже не хотел становиться военным или шпионом – у меня появились совсем другие профессиональные планы, и ключевую роль в появлении этих планов сыграла именно она, Лидия Остаповна.

Потом я ещё дважды работал в редакции – уже будучи студентом филфака и на лето возвращаясь в газету, с которой всё и началось. К моему большому сожалению, Лидия Остаповна в газете уже не работала, уволившись из неё в самом начале девяностых. Когда-то я не понимал, из-за чего, по какой причине, а потом понял: другая страна не просто заговорила на другом языке, но и стала жить по другим «понятиям», а человек в ней оказался далеко не самой главной ценностью – и Лидия Остаповна не захотела учить этого языка и этих «понятий», и ушла туда, где человек ценностью оставался. «А ведь я жалею, что Лидия Остаповна ушла из газеты, – сказал мне редактор уже в девяностые. – Но она сказала, что решила для себя это твёрдо, раз и навсегда».

***

В 96-м я окончил свой университет, потом были аспирантура и докторантура, одна и другая диссертации, преподавательская и музейная работа, книги, телевидение и много разной журналистики. Лет пятнадцать или около того я совмещаю основную работу на кафедре литературы с преподаванием у журналистов и телевизионщиков, учу их основам профессионального мастерства и общению, сценарному делу и разным другим журналистским хитростям и тонкостям. Когда общаюсь со студентами-журналистами, неизменно удивляюсь: не умеют разговаривать друг с другом, боятся людей, не знают, как вступить в диалог, как поздороваться и как сказать «до свидания». Как чумы боятся ошибок. Не понимают, что их хлеб – разговоры с другими людьми. Затрудняются в том, как выстроить сюжет.

А потом я понимаю, в чём дело. Дело в том, что в их жизни не было чудесной Лидии Остаповны Беспаловой, которая была моим первым университетом – с зачётами и экзаменами, с практикой и защитой выпускной квалификационной работы. И за это я ей бесконечно признателен и буду признателен столько, сколько хватит сил выводить буковки – те самые, которые учила меня выводить она, вечная заведующая самым тёплым и человечным отделом писем районной газеты «Знамя труда».

Михаил Перепелкин, доктор филологических наук, профессор, член Союза журналистов России.